Общаюсь Люди | Группы
Смотрю Новости | Статьи | Видео
Ищу Знакомства | Работа | Путешествия
Учусь Вебинары | Ответы
Действую Медиа-Центр | События | Партнеры
Так обращалась 13-летняя девочка к обыкновенной общей тетради в крупную красную клетку на обложке, позднее известной миру как дневник Анны Франк. Сегодня - 12 июня - день рождения Анны.
4 августа 1944 года около десяти утра перед домом номер 263 на набережной Принсенграхт города Амстердама остановилась машина. Из нее, сопровождаемый тремя голландцами из Зеленой полиции, вышел гестаповский офицер Карл Йозеф Зильберберг (по другим данным – Зильбербауэр, или Сильвербауэр; его в 60-х годах «вычислил» и поймал известный охотник за нацистами Симон Визенталь).
Шаг их был решителен, что свидетельствовало о том, что они знают, куда идут. Те, кто видел их в эту минуту, понимал: идут арестовывать. Причем, скорее всего, по доносу. Так оно и было.
Доносчиком был один из трех: работник склада Виллем ван Маарен, уборщица Лена Хартог или помощник отца Анны по бизнесу, член Голландской нацистской партииАнтон (Тони) Ахлерс.
Ахлерс и был тем, кто выдал семью Анны Франк, считает Кэрол Энн Ли, английская писательница, много лет исследовавшая проблему, кто же доносчик. «Он впервые познакомился с Отто Франком в сорок первом году, когда один из бывших сотрудников Отто попытался выдать Отто гестаповцам, написав донос». Но Тони Ахлерс перехватил это письмо, показал его Отто и потребовал за него деньги. Кэрол Энн Ли не утверждает, что на 100% убеждена в том, что доносчиком был именно Тони Ахлерс, но считает, что изо всех подозреваемых его кандидатура наиболее вероятна. К тому времени 26-летний мелкий вор и мошенник Ахлерс оказался на мели, без копейки. А гестапо платило за каждого выданного еврея денежное вознаграждение.
На Prisengracht, 263 были в то утро арестованы восемь нелегалов, как обозначали евреев, скрывавшихся от властей, а также два их помощника – Виктор Кюглер и Йоханнес Клейман.
Судьба последних двух сложилась по тем временам счастливо. Через месяц их отправили в пересыльный лагерь Амерсфорт, откуда через неделю Клейман был выпущен по состоянию здоровья, после чего благополучно прожил еще 15 лет. Кюглеру удалось бежать в 1945-м. Через 10 лет он эмигрировал в Канаду и скончался в 1989 году в Торонто.
Арестованные евреи сначала содержались в тюрьме на улице Ветерингсханс в Амстердаме, потом их перевели в нидерландский пересыльный лагерь для евреев Вестерборк. Оттуда они попали в Освенцим – это было 6 сентября 1944 года.
В тот же день Герман Ван Пелс был удушен в газовой камере. Эдит Франк умерла там 6 января 1945 года от голода и истощения. Августа Ван Пелс (Ван Даан) была переведена из Освенцима в Берген-Бельзен, Бухенвальд и затем (9 апреля 1945 года) в Терезин, где и погибла. Петер Ван Пелс (Ван Даан) умер в Маутхаузене, за три дня до освобождения лагеря. Фриц Пфеффер (Дюссел) скончался 20 декабря 1944 года в концлагере Нойенгамме.
Отто Франк, единственный из восьми нелегалов, уцелел после концлагерей. Едва Освенцим был освобожден советскими войсками, он через Одессу добрался до Марселя. Вернулся в Амстердам и жил там до 1953 года. Потом переселился в Швейцарию (Базель), где жили его брат и сестра, где скончался 19 августа 1980 года.
Он пережил своих дочерей Марго и Анну, умерших от тифа в лагере Берген-Бельзен, на 35 лет. Оригинал дневника Анны отец официально завещал Государственному институту военных архивов в Амстердаме, который после его смерти осуществил издание, в котором тексты документа представлены полностью.
«Полностью» - в данном случае термин условный. Только в 2001 году дневник был дополнен недостающими четырьмя страничками, которые были куплены у друга Отто; к тому они попали от самого Отто, который взял с друга слово, что публикация этих четырех страниц будет осуществлена после его смерти.
Начиная с первой публикации в 1947 году, «Дневник Анны Франк» всякий раз также выходили в сокращенном варианте: считалось, что откровенные высказывания Анны по вопросам пола или в адрес ее матери могут оскорбить читателя.
На долю Анны достались времена, когда было проще погибнуть, чем дождаться конца кровопролитной войны. Но даже в этих условиях ей хотелось понять, почему люди не доверяют друг другу, почему среди самых близких людей мало задушевности.
Она так и не смогла ответить на этот вопрос.
Первую запись Анна Франк датирует 12 июня 1942 года. Это - день ее 13-летия, когда она и получила в числе прочих подарков тетрадь в картонном переплете с названием «дневник». Мысль о том, чтобы на его основе издать книгу, пришла ей весной 1944-го. Она услышала по радио «Оранье» (радиостанция нидерландского правительства в эмиграции, вещавшая из Лондона) выступление министра образования Болкейстена. Он назвал дневники в числе других свидетельств, которые будут собраны и опубликованы после войны в качестве документов, рассказывающих о страданиях народа Нидерландов во время фашистской оккупации.
Волю Анны выполнил ее отец. Отто Франк составил сокращенную версию дневника. Всех персонажей, упомянутых в дневнике, Анна назвала псевдонимами. Отто сохранил их. Кроме одного. Он сохранил имя и фамилию собственной дочери.
«Болтушка»
Причина, по которой Анне потребовалось вести дневник, указана ею же самою едва ли не в первых строках: «У меня нет настоящей подруги». Анна хотела бы иметь кого-то, с кем можно было пооткровенничать. Но таковой не нашлось в реальной жизни. Тогда Анна в качестве задушевной подруги выбрала дневник. Она называла его «Милая Китти».
До того времени, когда Анна начала дневник, она училась в Еврейском лицее. Успевала, судя по ее записям, неплохо. Да и потом, в Убежище, она с удовольствием училась. «Испытываю ярко выраженную антипатию к алгебре, геометрии и арифметике. Всеми остальными школьными предметами занимаюсь с удовольствием, но история превыше всего!» - напишет она в дневнике.
В лицее она часто отвлекалась на уроках, за что и заслужила от учителя математики (единственный предмет, за который она всегда опасалась) Менеера Кеесинга прозвище «Болтушка». И от него же задание в наказание – написать дома сочинение на тему «Болтушка». Тремя исписанными страничками Анна осталась довольна. Она довольно оригинально изложила доводы в пользу болтовни, сделав упор на то, что это у нее – наследственное, от мамы.
Учитель, посмеявшись, остался доволен. Это его и погубило. Когда болтливость Анны совсем его одолела, и он еще дважды заставлял ее писать сочинения на ту же тему, его подопечная сделала это в стихах. Да так остроумно, что класс умирал со смеху. Это настолько поразило господина Кеесинга, к счастью, обладавшего чувством юмора, что Анна получила право... «болтать сколько влезет и никаких штрафных работ».
Анна, как и ее старшая сестра Марго, родилась во Франкфурте-на-Майне. Когда ей было четыре года, семья переехала в Голландию (где Франк стал директором голландского акционерного общества по производству джема «Опекта»).
Стоял 1933 год. Отто почувствовал надвигающуюся опасность.
О причине переезда Анна лаконично сообщает: «Мы - чистокровные евреи». Родственники Анны – ее дяди по маминой линии – бежали после погромов 1938 года в Северную Америку. В Амстердам приехала из Аахена 73-летняя бабушка Анны.
Но и жизнь в Голландии после вторжения немцев резко изменилась. Евреям вменили в обязанность носить желтую звезду. Им запретили ездить в трамваях, автомобилях, на велосипедах, заниматься спортом, ходить в гости к христианам. Евреи должны были ходить только к еврейскому парикмахеру, делать покупки лишь в определенных магазинах, причем, лишь от трех до пяти часов.
Тучи над евреями сгущались. Отто Франк вынужден был распрощаться с «Опектой» и начать переносить к знакомым одежду, мебель и продукты – тогда он впервые заговорил об укрытии.
8 июля 1942 года ему прислали повестку из СС. «Каждый знает, что это значит, - записывает Анна в дневнике. – Концлагеря и камеры-одиночки тут же предстали передо мной, неужели мы позволим отправить туда папу?» Повестка была последним звонком. Назавтра семья поспешила в Убежище – заранее подготовленное помещение в конторе Отто Франка. Здесь необходимо пояснение. Как и другие здания Амстердама, стоящие вдоль каналов, дом номер 263 на набережной Принсенграхт состоит из парадной и и задней части. Офис и помещение хранилища занимают переднюю часть строения. Задняя часть дома – нередко пустующее помещение. Вот его-то и облюбовал Отто Франк под будущее убежище.
Чтобы комнатка не выглядела совсем голой, Анна наклеила на стены открытки из собранной ею коллекции кинозвезд и сохраненной Пимом (так она ласково называла отца).
Укрытие мало-помалу становилось тайником. Перед входной дверью поместили подвижной шкаф, и теперь нужно было, если спускаешься вниз, сначала нагнуться, а потом прыгнуть, так как одну ступеньку лестницы сняли. Об ароматах Убежища разговор особый. Оно было пропитано запахами перца, тимьяна (в помещении был склад пряностей) и ... кошачьей мочи (это резвились Муши, Худышка и другие хвостатые обитатели чердака).
В замкнутом пространстве, где боялись кашлять и смеяться, обострились отношения. Женщины становились все более нетерпимыми друг к другу. На этом мрачном фоне развивалась Анна. Она читала классику, зубрила французскую грамматику и записывала довольно едкие характеристики на каждого, с кем ей пришлось делить Убежище. Досталось в дневнике всем, включая ее маму с фрау Ван Даан, которые попеременно принимались было перевоспитывать Анну, считая, что «ну просто ничего во мне хорошего». У Анны был еще один повод для огорчения. За первые три месяца житья в Убежище она поправилась на 17 фунтов.
Те, кто навещал семью в Убежище, приносили страшные вести. Многие знакомые семьи Франк были схвачены гестапо, отправлены в Вестерборк, лагерь для евреев в Дренте.
Переполненные поезда, увозящие молодых людей навстречу смерти... Заложники из числа уважаемых граждан, которых расстреливают в случае саботажа... Сообщая об этом, Анна грустит по поводу того, что делают все это немцы. И тут же отмечает: «Прекрасный народ эти немцы, и, по сути дела, я тоже принадлежу к этому народу!»
Впрочем, Анна ясно ощущала свою принадлежность и к Нидерландам – стране, которая стала ее второй родиной. Настолько, что «решила сразу войны принять нидерландское гражданство. Я люблю голландцев, люблю нашу страну, люблю ее язык и хочу здесь работать». «Я надеясь, что я, изгнанница, найду здесь родину, я надеюсь на это и сейчас», - добавляет она после того, как в мае 1944-го прошел слух: немецких евреев, эмигрировавших в Голландию, и сидящих в концлагерях в Польше, не впустят обратно в Голландию. Мол, эта страна предоставила евреям право убежища, но когда Гитлера не станет, пусть возвращаются в Германию.
Но ведь и Германия – часть ее души. Она тепло вспоминает о городе своего раннего детства Франкфурте-на-Майне и об Аахене, где жила бабушка. Та подарила Анне авторучку, - и последней девочка посвятила целую главу в дневнике.
«Моя авторучка всегда была для меня большой ценностью», сообщает она и поясняет, почему: аккуратно она могла писать не перьевой ручкой, а именно авторучкой с толстым пером. В школах того времени пользовались перьевыми ручками. Поэтому девочка была рада возможности использовать ее, когда писала дневник. Однажды ее сокровище исчезло. Анна «приводила в порядок заплесневелые коричневые бобы», и случайно вместе с мусором смахнула в печь авторучку. Это стало ясно, когда наутро, вычищая печь, папа нашел зажим от авторучки в кучке пепла.
«Мне осталось одно утешение, хоть все же и слабое: моя авторучка кремирована, чего я в будущем очень хочу для себя!»
Пророчество Анны оказалось очень близким к действительности. Она, возможно, была бы кремирована, если бы не была погребена в братской могиле Берген-Бельзена. Там, на Люнебургской пустоши, весной 45-го, всего за полтора месяца до освобождения концлагеря англичанами, вместе с сестрой Марго нашла свой последний приют в числе жертв эпидемии тифа Анна Франк – очевидец и безвинная жертва Холокоста.
Но перед тем как это случилось, она прожила в Убежище жизнь, полную открытий и разочарований.
Прошло всего полгода, и она смогла по записям отследить изменения в самой себе. Она вдруг посмотрела на себя додневниковую, просто веселую и остроумную, и не находила ничего общего с собой сегодняшней, прошедшей за короткое время путь взросления. «Я знаю, что я женщина, женщина, наделенная силой духа и большим мужеством! - признается она. - Я хочу, чтобы мною восхищались не за милую улыбку, а за мои поступки и мой характер».
Она осознавала собственные недостатки и могла посмотреть на себя совершенно беспристрастно, не оправдывая себя. Анна исследовала себя, словно постороннее лицо. В ней нарастает желание изучать историю искусств в Париже и в Лондоне, заодно совершенствуясь в языках.
Анна утверждается в мысли, что хочет стать литератором. (Ее желание сбылось. Книга была переведена на 55 языков, и в общей сложности было продано около 25 миллионов экземпляров. По книге были поставлены кинофильм и известный бродвейский мюзикл. Франк, отец девочки, сделал миллионное состояние на гонорарах от продажи книги).
Она ощущала сладостное превращение из девочки в женщину и пережила счастье первого поцелуя. Анна назвала его - Сокровище. Она внезапно поняла, что ей нужна не подруга, а друг. Мальчик. Петер дал ей «едва зародившееся и уязвимое, что оба мы пока еще не смеем назвать – «любовь». Это чувство подарило ей ощущение того, что она – частичка природы. Оттого так удивительны немногие строки, посвященные, к примеру, приходу весны и невозможности вволю полюбоваться им, находясь взаперти.
Она увидела, как прежде милые и дорогие ей люди становятся жадными, эгоистичными и тупыми, способными не только на злобные свары, «карканье», но и на воровство.
Анна прекрасно понимала, что кто-то когда-нибудь прочитает ее дневник. И за него, за будущего читателя, словно бы размышляла: «Эта Анна просто ненормальная, но ведь и времена, и обстоятельства, в которых я живу, тоже нельзя назвать нормальными».
В записях Анны переплетаются события внутри и вне Убежища. Ее ушами мы слышим сообщение о бомбардировке Эймедена 350 английскими самолетами. Ее глазами мы воспринимаем подробности тогдашнего бытия – спекуляция продуктами, повальные доносы, отсутствие угля в холодную пору. Но больше всего Анну поражает то, как в одночасье жители страны превратились в грабителей и мошенников. По Голландия прокатилась эпидемия грабежей и квартирного воровства, в которых участвуют все - от восьмилетних детей до полицейских и ночных сторожей.
«Самое большое наше развлечение – ломтик ливерной колбасы раз в неделю и варенье, намазанное на кусочек сухого хлеба»- пишет 3 апреля 1944 года она, внучка сказочно богатого, по ее словам, франкфуртского банкира Михаэля Франка...
Анна, как и остальные обитатели Убежища, тяжело переносила оторванность от мира. Любой громкий звук, даже шум воды, мог привести к гибели восьмерки. Девочка понимала, что причина всему – принадлежность к евреям. Анна подбадривает себя: надо научиться не роптать. «Кончится же когда-нибудь эта ужасная война, станем же мы когда-нибудь опять людьми, а не только евреями!»
Ее слова, звучащие на высотой ноте отчаяния и гордости, вдруг становятся гимном:
«Кто знает, быть может, когда-нибудь именно наша вера научит добру все человечество, все народы, и ради этого, ради этого одного стоит пострадать. Мы не можем быть только голландцами, или только англичанами, или людьми какой-нибудь другой нации, наряду с этим мы остаемся евреями, - должны, но и хотим оставаться евреями. Будем мужественны! Осознаем нашу миссию и не будем роптать, спасение придет, Господь никогда еще бросал наш народ на произвол судьбы; веками жили евреи, несмотря на все преследования, но за все эти века они и стали сильными. Слабые падут, а сильные останутся и не погибнут никогда!»
Судя по описаниям Анны ее родные все же имели смутное представление о еврейской жизни. Вот лишь один пример.
« - Ты хочешь Анне подарить Библию к Хануке? – спросила Марго, немного озадаченная.
- Да... э-э, я думаю, что День святого Николая – более подходящий случай, - ответил папа.
Ведь Иисус не подходит к Хануке!» - искренне удивляется Анна.
Ее возлюбленный Петер, который обитал на чердаке Убежища, однажды сказал «Евреи всегда были и будут избранным народом». На что Анна ответила: «Хорошо бы они хоть раз были избраны на что-то хорошее»: перед глазами девочки были, судя по ее описаниям, не самые лучшие образцы евреев.
Еще одна Анна Франк
Три тетрадки, написанные по-польски, со вставками на иврите и по-английски, - все, что осталось от Рутки Либлих. В августе 1943 года ее вместе с ее семьей сожгли в Освенциме, недалеко от ее родного городка – Андрихова. Рутка родилась 6 декабря 1926 года в Андрихове, Польская Силезия. Дневник она вела с 13 августа 1940 года по 28 декабря 1942 года.
До войны Рутка успела окончить шесть классов народной школы. Потом училась в подпольной гимназии. Ее наставница Майя Ваксберг и убедила ее вести дневник, который стал для девочки «самым верным другом, хранителем душевных тайн». Цель – лучше узнать себя. Она хотела стать профессиональной писательницей. В чтении находила утешение страдающей душе. Мицкевич, Шекспир, Тувим – круг ее пристрастий.
С родителями она, как и Анна, не находит общего языка.
В дневнике много размышлений о взаимооотношениях человека и мира.
Личность Рутки – это чистота и невинность, забота о судьбе еврейского народа и каждого человека в отдельности. Она сравнивает горькую участь своего народа со снежинками, исчезающими под ногами прохожих.
«Я хочу приносить пользу или радость людям, окружающим, но не знающим меня, я хочу продолжать жить и после смерти», написала Анна Франк. «Я бы очень хотела удивить мир», - вторила ей Рутка.
Желания юных жительниц Нидерландов и Польши сбылись.
Александр Меламед
"Заметки по еврейской истории"
Благотворительность
Пригласить друзей
Поддержать проект
Партнеры JewishNet
