Обзор статей » Искусство

• Филосемитские мотивы в классической английской поэзии 15 – 19 веков

  Опубликовано пользователем Анна Гусева May 31 - Рубрика Искусство
  

  С юношеских лет, когда я начал серьезно и профессионально изучать английский язык, я проникся теплым и трепетным отношением ко всему, что связано с Англией. В этом чувстве есть немало составляющих. Это прежде всего любовь к английскому языку, который сопровождает меня всю сознательную жизнь и стал для меня почти столь же родным, что и русский – язык с рождения. Это также особое расположение к англичанам с их сдержанностью, деликатностью, благородством, джентльменством, ненавязчивым юмором, любовью к животным, независимостью и свободолюбием. Точнее говоря, к определенному человеческому типу, который я бы назвал английским. Это особая симпатия к Англии, стране с удивительной историей, традициями, с ее символами - Букингемским дворцом, Вестминстером, Тауэром и Темзой, которые я был счастлив увидеть лишь однажды в жизни на грани двух тысячелетий после более чем полувекового предвкушения встречи с ними. Ну и, наконец, the last but not the least (последнее по порядку, но не последнее по значению) - это не встречавшаеся ни в одной европейской стране доброжелательность англичан к евреям на протяжении веков, начиная с 17-го века - века Английской буржуазной революции. Именно Британия в этот исторический период с 17-го по 20-ый век шла в авангарде филосемитизма в Европе. Добрая старая Англия - Англия Кромвеля, Диккенса, королевы Виктории, Черчилля являла собой пример терпимости и сочувствия преследуемому еврейскому племени в галуте. Между евреями и англичанами в большей мере, чем евреями и другими европейскими народами существовала близость во многом: в свободолюбии, независимости мышления, интеллектуальной рафинированности. Но с грустью приходится констатировать, что в 21-ом веке Англия начинает утрачивать перечисленные выше привлекательные черты ее облика. Однако к этому вопросу я еще вернусь в конце статьи.

  Этими замечаниями чисто личного характера я предваряю основную часть моей работы, обозначенной в названии статьи. Речь пойдет о филосемитизме в английской классической поэзии в значении, которое дается в следующей формулировке в Википедии: "Филосемитизм или юдофобия является проявлением интереса, уважения к еврейскому народу, его историческому значению и оценка положительного влияния иудаизма в истории мира (как правило) со стороны неевреев." ( 1 ) Более расширенное описание филосемитизма в его различных аспектах в принятой мной концепции дается в моей статье о филосемитизме. ( 2 )

  Прослеживая еврейскую тему в английской литературе в целом, нетрудно убедиться в том, что тезис о дуализме (филосемитизме и антисемитизме) в ее освещении, о чем пишут ее исследователи (3), (4), (5), (6), в целом справедлив. Можно назвать множество произведений английской литературы, в которых евреи либо демонизируются, либо идеализируются, и лишь в более поздние времена, ближе к современности, предстают на страницах книг как люди, мало чем отличающиеся от этнических англичан.

  Чем это объясняется? Разумеется, спецификой исторических условий, в которых возникали в обществе те или иные тенденции; особенностью исторического развития Англии. Важно отметить, что в Средние века Англия, начиная с конца 13-го века, когда по приказу Эдуарда 1-го евреи были изгнаны за пределы Британских островов, страна, по существу, оставалась jewless , т.е без евреев, за исключением немногих семей торговцев и врачей, вплоть до середины 17-го века. Поэтому представления о евреях у англичан складывались в основном из библейских образов и в некоторой мере из контактов с заморскими жителями. А, как известно, Библия изобилует как положительными, так и отрицательными персонажами. Так в английской литературе возникло два еврейских стереотипа. Первый из них - позитивный имел своими прототипами таких благородных, мужественных и мудрых древних евреев как Авраам, Моисей, Давид, Соломон и т.д. А второй стереотип - негативный складывался благодаря знакомству с Каином, предавшим Авеля, Иудой, продавшим Христа за 30 серебряников, иудейским царем Иродом и другими. Вследствие этого еврей как обобщенный образ ассоциировался с этими несимпатичными библейскими героями.

  В средневековых английских мистериях разыгрывалась сцена, в которой Иуда играл не последнюю роль. Позднее этот библейский герой был осовременен и представлен в образе еврея - ростовщика. От распятия Христа протянулась цепочка к мракобесному кровавому навету - обвинению евреев в убийстве христиан в религиозных целях. Отголоски этого чудовищного навета звучат в шотландской балладе "Дочь еврея", у Джеффри Чосера в "Истории аббатессы" в "Кентерберийских рассказах" (1890), у Кристофера Марлоу в "Мальтийском еврее" (1589) и даже у Шекспира в его знаменитой пьесе "Венецианский купец" (1598).

  С середины 17-го столетия с приходом к власти пуритан во главе с Кромвелем наметился крен в другую сторону, и еврей чем далее, тем более стал представать перед читателем в облагороженном виде. Благодаря во многом литературе англичане начали проникаться доброжелательным чувством к евреям - их современникам и видеть среди них не только ненавистных кровопийц - ростовщиков, а позднее алчных банкиров, но и вполне приличных людей, заслуживающих всяческого уважения. Эта филосемитская тенденция началась с того же "Венецианского купца", еще до распространения пуританства и продолжалась в произведениях самых различных жанров, в которых наряду с библейскими героями фигурировали и евреи-современники. Число таких авторов велико. Перечислю некоторые наиболее известные имена: философы Дж.Локк, Т.Гоббс, Фр.Бэкон (17-ый век), поэты Дж.Мильтон, Дж.Херберт, Г.Вон (17-ый век), прозаики, драматурги, поэты Г.Фильдинг, Р.Шеридан, Р.Камберленд, У.Блейк (18-ый век), поэты, прозаики, драматурги В.Скотт, Дж.Элиот, Ч.Диккенс, Э.Троллоп, ОУайльд, У.Уордсворт, Дж.Байрон, П.Б.Шелли, Р.Браунинг (19-ый век), прозаики, драматурги, поэты У.С.Моэм, Дж.Голсуорси, Б.Шоу. У.Х.Оден (20-ый век).

  Конечно, во все времена среди писателей были и явные антисемиты, придерживавшиеся упомянутых негативных стереотипов, среди которых особенно следует упомянуть таких как Дж.Честертон и Гр.Грин (20-ый век), но они составляли меньшинство. Любопытно, что нередко дуализм наблюдался у одних и тех же авторов с совершенно противоположными в моральном отношении персонажами (Диккенс, Троллоп, Шеридан) в зависимости от того, каких евреев они видели в жизни. Поэтому едва ли им с легкостью следует приклеивать ярлык антисемита.

  Подробный анализ всей английской литературы в аспекте филосемитизма не входит в задачу на- стоящей статьи. Ее задача - рассмотреть в этом аспекте лишь один жанр - поэзию.

  Начну с тезиса, который, на мой взгляд, трудно опровергнуть. Замечательно и удивительно, но почти вся классическая английская поэзия филосемитична. В этом отношении русская поэзия вплоть до 20-го века если не полярно, то разительно отличается от английской.

  Первой ласточкой, ознаменовавшей начало филосемитского направления в поэзии, явилось "Видение Петра Пахаря" Уильяма Лэнглэнда, изданное в 1377 году. Оно представляло разительный контраст предшествовавшим ему средневековым мистериям, в которых еврей изображался дьяволом, и последующей, через 15 лет, упомянутой выше "Истории аббатессы", в которой речь идет о чудовищном преступлении евреев - убийстве ими ни в чем не повинного христианского мальчика. Лэнглэнд в своем произведении высказал смелую для того времени мысль, что христианские прелаты могут поучиться у евреев добродетели и милосердию. Любопытно, что Лэнглэнд пишет о евреях - современниках, с которыми у него едва ли могли быть прямые контакты, ибо евреев практически не было в то время в Британии. Ч.В. Мейбон высказывает предположение, что благоприятное мнение о евреях у Лэнглэнда могло сложиться из его бесед с путешественниками, побывавшими в континентальной Европе. (7) Еще одна здравая идея, выраженная в произведении, состоит в уверенности, что можно достичь мира и согласия между евреями и христианами, если относиться ко всем нациям с христианской любовью. И ведь сказано это было еще в 15-ом веке!

  Следующим значительным событием в истории филосемитизма в английской поэзии явилось появление в середине 17-го века двух стихотворений с одним и тем же названием "Евреи". Первое принадлежало перу Джорджа Херберта (1593 – 1633), выходца из состоятельной и образованной семьи в Уэльсе, ставшего после окончания Кембриджа священником. Второе написал также валлиец Генри Вон (1621 - 1695), выпускник Оксфорда, врач. Оба были англиканцами, т.е относили себя к англиканской церкви, течению в христианстве, независимому от Римской католической церкви, которое сложилось при Елизавете 2-ой во время религиозного примирения между католиками и протестантами. Оба поэта были роялистами. Херберт умер в 1633 году, прежде чем пуритане пришли к власти. Вон, считавший себя последователем Херберта, жил позднее, застал кратковременное пуританское правление и реставрацию королевской власти в лице Карла 2-го. Американский филолог Набил Матар утверждает, что оба поэта, достаточно популярные в свое время, изменили свое отношение к евреям от весьма благосклонного к более прохладному после того, как евреи решительно отказались поменять свою веру на христианскую (8). Впрочем, это отношение не стало столь враждебным, как у Лютера. Другие критики, в частности, (9), концентрируют свое внимание на том положительном для евреев, что характеризует оба эти произведения.

  Первое, принадлежащее Херберту, очень коротко и состоит всего из двух строф, а стихотворение Вона значительно больше по объему.

  "Евреи" Херберта вышло в свет в 1630 году, а затем было включено в его поэтические сборники 1633 и 1652 годов. "Евреи" Вона вышло в составе сборников Silex Scintillans (букв. с латинского: сверкающие кремневые кристаллы ) в 1650 и 1655 годах.

  Общее для обоих стихотворений - симпатия к евреям. Разница в том, что стихотворение Херберта обращено к еврейскому прошлому. Оно создано на основе библейских мифов. Стихотворение Вона, напротив, обращено к настоящему, и речь в нем идет о евреях – его современниках.

  Херберт в "Евреях" дает образ дерева с засохшими и здоровыми ветвями, ассоциируемые с евреями (первыми) и христианами (вторыми). Обращаясь к еврейскому народу и называя его несчастной нацией (poor nation), он упрекает своих соотечественников в том, что они похитили (have purloin'd) ее живительные силы (sap and juice) и оставили евреев сохнуть и чахнуть. Здесь же используется образ некоего отводного канала, созданного апостолами, через который эти живительные соки поступают от иудеев к христианам, в то время как сами иудеи, лишившись их, обречены на страдания и смерть. Таким образом, стихотворение содержит прямое обвинение в адрес христиан, похитивших у иудеев все лучшее и подвергших их гонениям.

  Вон также использует образ дерева, конкретно оливкового, в близком значении. Под оливковым деревом подразумевается Израиль. К этому образу - оливок с разросшимися ветвями прибегнул апостол Павел, уподобив его еврейскому народу. ( Римлянам.11гл.) Вон пишет, что хочет дожить до того времени, когда олива обрастет ветвями, имея в виду будущее благоденствие как евреев, так и англичан:

  Когда придет урожайный год,

  И Олива обрастет ветвями,

  То по всем признакам

  Наступит наше благополучие. (в дословном переводе)

  С середины 17-го века выходят произведения стихотворного жанра, прославляющие библейских героев и максимально приближенные к современности. В этом была заслуга английского пуританизма и пуритан. В то время как в континентальной Европе в таких странах как Германия, точнее германские княжества, Франция и Швейцария протестантизм уже пережил период первоначального благосклонного отношения к еврейству и протестанты во главе с Мартином Лютером набросились на евреев и стали их преследовать с не меньшей злобой, нежели католики, английские протестанты - пуритане вели себя совершенно иначе. Пуритане видели в иудаизме союзника. В нем многое привлекало пуритан - идея завета (Covenant), каббала, моральные постулаты, либерализм, простота обрядов, умеренность в удовлетворении физиологических нужд, контрастирующая с обжорством и похотью католического духовенства и паразитизмом орденов и монастырей. Само слово "пуритане" (puritans) произошло от "чистый" (pure) и носило символический смысл. И - что особенно важно - в современных им евреях пуритане видели преемников евреев древних, наследников благородных заветов их праотцев. В середине 17-го века именно с благословения пуритан свершилось великое переселение, точнее возвращение еврейства в Британию после трех веков скитаний по европейским странам.

  Пуритане не видели надобности в христианизации евреев. Зачем? У евреев была вера, которую христиане уважали и которая могла мирно сосуществовать с христианством, имея с ним много общего. Вот почему в массе своей пуритане во главе с Кромвелем приветствовали переселение евреев в Англию из Европы, предоставляя им участки земли под кладбища, поощряли строительство синагог, отправление евреями собственных обрядов. В Англии складывалась модель сосуществования двух народов, позднее приобретшая еще более совершенную форму в США. С тех пор неуклонно, хотя и не сразу, с преодолением антисемитских настроений отдельных слоев общества, шло восхождение английского еврейства к вершинам эмансипации, как ни в какой другой европейской стране. В описываемое время в западноевропейских странах, а тем более на востоке евреи прозябали в гетто, постоянно подвергались преследованиям и могли лишь мечтать о тех благах, которыми пользовались их соплеменники на Британских островах.

  Пуританизм послужил расцвету английской поэзии. Джон Мильтон (1608 - 1674), Джон Драйден (1631 – 1700), Ричард Бакстер (1615 - 1691), Энн Брэдстрит (1612 - 1672), Эдвард Тэйлор (1642 - 1729), Андрю Марвел (1621 - 1678) - все они были пуританами и в свое время очень популярны, а что касается первого - Джона Мильтона, он навсегда вошел в историю английского литературы как великий английский поэт.

  После Шекспира он стал самой значительной фигурой в английской художественной литературе. Но значимость его выходит за рамки литературы художественной. Он сравним с выдающимися деятелями эпохи Возрождения - титанами мысли, оставившими след в самых различных областях европейской культуры. Мильтон - поэт, публицист, просветитель. Как просветитель он был предтечей деятелей Европейского Просвещения 18-го века, опередив их на целое столетие. И он же активный общественный деятель. Мильтон - гуманист, борец за свободу, наделенный от природы мятежным духом, который разглядел в нем другой английский поэт Шелли, считавший Мильтона своим учителем.

  Закономерно, что Мильтон со своими взглядами пришел к решительному отрицанию господствовавшей в его время англиканской церкви с епископатом, с ее догмами, паразитизмом и роскошью клерикальной верхушки и, примкнув, к пуританскому движению, стал одним из самых активных и видных его деятелей.

  Он был сыном известного в свое время композитора Джона Мильтона, учился в Кембридже и получил всестороннее образование. Как все пуритане, Мильтон прекрасно знал Ветхий Завет, к тому же владел ивритом и с большим пиететом относился к постулатам иудаизма, в частности, к законам семейной жизни. В своей собственной жизни Мильтон руководствовался прагматическими и либеральными традициями иудаизма, а не ригористическими канонами официальной христианской церкви. Он считал, что не должно быть брака без любви. Мильтон был женат на дочери помещика-роялиста. Семейная жизнь не сложилась, и Мэри оставила его. Джон не предпринял никаких усилий, чтобы сохранить семью, ибо был убежден, что супружеская жизнь без взаимной любви безнравственна. После ухода Мэри он написал трактат о разводе, вызвавший злобную реакцию со стороны пресвитерианцев - наиболее фанатичных и догматичных пуритан. Только защита самого Кромвеля, у которого Мильтон был секретарем, спасла его от неприятностей. Мильтон был гуманен и великодушен. Когда настроенной про-роялистски семье тестя угрожала расправа со стороны новой, республиканской власти, Мильтон благородно вступился за них. Вскоре жена вернулась к нему и родила четырех детей. Ему было суждено ее пережить.

  Кроме трактата о браке, наиболее известным его публицистическим произведением является "Арсогетика или Речь о свободе слова" (1644). В нем он писал: " Убить книгу это почти то же самое, что убить человека." Другой основной тезис его публицистики касается народовластия. Он отверг доктрину божественного происхождения королевской власти и считал, что злоупотребление этой властью оправдывает не только свержение монарха, но и казнь его. И он поддержал казнь Карла 1-го. Мильтон был горячим сторонником и другом Кромвеля, но в последние годы жизни и правления своего патрона все более проникался опасениями, что Кромвель, обладая неограниченной властью, будет злоупотреблять ею, о чем не побоялся его предостеречь. После реставрации королевской власти Мильтон не отрекся от республиканских идей и не перешел в монархический лагерь, как сделали многие из его бывших единомышленников. Его не тронули. Последние годы жизни, потеряв зрение, он прожил в нужде и одиночестве и завершил свой жизненный путь не сломленный духовно в 1674 году в возрасте 66 лет.

  Самым выдающимся поэтическим произведением Мильтона явилась поэма "Потерянный рай", начатая в 1660 и вышедшая в свет в 1667 году, уже при Карле 2-ом. Этот поэтический эпос, поражающий своей масштабностью (12томов), возвышенностью стиля, торжественной тональностью, философской глубиной, построен на библейском материале.

  Вот отрывок из начала поэмы, утверждающий величие Человека (недаром слово "Человек" дается автором с большой буквы - А.К.) в его изначальной нравственной чистоте и созидательной силе:

  Трикратно осчастливлен Человек

  И все его сыны, которых бог

  По своему подобью сотворил

  И образу и высоко вознес,

  Жильем назначил Землю им, от них

  Лишь почитанья требуя, владеть

  Дозволил всеми тварями воды,

  Земли и воздуха и множить род

  Святых и праведных Господних слуг.

  Блаженны люди, трижды осознав

  Свое блаженство, в правде утвердясь!

  Так, восклицая "Аллилуйя", пел

  В небесной выси Эмпирейский хор.

  Так был отпразднован субботний день. (перевод. А.Штейнберга)

  Но возникает вопрос: только ли из интереса к библейскому мифу о сотворении мира Мильтон задался целью создать столь грандиозное произведение? Отнюдь нет. Для него миф был лишь отправной точкой. Он экстраполирует библейское прошлое на современные ему события в родной стране, а именно Английскую буржуазную революцию, инициированную пуританами. Мильтон видит много общего между тем, что происходило в древней истории, и тем, что происходит в Англии.

  Изображая борьбу Добра и Зла, он отступает от метафизического принципа абсолютизации положительного и отрицательного. На эту особенность подхода обращает внимание известный литературовед А. Аникст (10). Сатана в изображении Мильтона это, конечно, Зло. Но вместе с тем поэта привлекает дух мятежа, воплощенный в Сатане. Во-вторых, как подмечает Аникст, Мильтону импонирует в Сатане стремление к познанию мира. Сатана, мысленно споря с Богом, в своем монологе высказывает крамолу, с точки зрения Бога:

  Познанье им запрещено?

  Нелепый, подозрительный запрет!

  Зачем ревниво запретил Господь

  Познанье людям? Разве может быть

  Познанье преступлением? (пер.А. Штейнберг)

  Ева, прислушиваясь к словам Сатаны соглашается с ним.

  Этот фрагмент из поэмы очень важен для понимания мировоззрения самого Мильтона. Это ведь его мысли, и, судя по ним, он, хоть и верит в бога, но не бездумно, а в соответствии с принципом, точно сформулированном спустя век М. Мендельсоном: "Вера не приемлет приказа. Она приемлет лишь то, что приходит в результате разумного убеждения." Неприемлемость догм. Вера в могущество человеческого разума. Для 17-го века это было немало. Аникст пишет: "Все время искренняя вера Мильтона сталкивается с его стремлением утвердить свободу мысли, право на самостоятельное постижение законов жизни." (10). В этом аспекте есть связь и преемственность между "Потерянным раем" и "Каином" Байрона, о котором речь впереди.

  В конце жизни Мильтон написал "Возвращенный рай", оптимистическую поэму, пронизанную верой в грядущее нравственное очищение человечества и его созидательную силу. Центральным и, естественно, положительным героем ее является Христос, носитель высоких нравственных идеалов, борец за свободу против тирании. Поскольку "Обретенный рай" соотнесен не с Ветхим, а с Новым Заветом, он выходит за рамки настоящего обзора.

  Еще одно и последнее произведение Мильтона это драматическая поэма "Самсон - борец" с ее откровенной симпатией к древнему еврейскому герою.

  В "Самсоне - борце" (1670) отражены некоторые аспекты личной жизни Мильтона. Далила - это прототип жены поэта, приверженной роялистской идеологии. Самсон напоминает самого Мильтона. Он слеп, как и сам Мильтон, в конце жизни. Но самое главное - Самсон такой же борец, как и Мильтон, борец за истину и свободу. Он не изменяет своему предназначению до последнего дыхания. Самсон, ослепленный, обессиленный, закованный в кандалы сокрушается, что его соотечественники, по существу, предали его, не поддержав в борьбе за свободу:

  Но разве для народов развращенных,

  Что впали в рабство за свои грехи,

  Ярем привычный не милей свободы,

  Покой трусливый не милей борьбы?

  Что избавитель, посланный им богом,

  У них стяжает? Зависть, недоверье,

  Презренье. Что б для них он не свершил,

  Они его в опасности покинут,

  За подвиги ему хулой заплатят. (перевод. Ю.Корнеева)

  Этими исполненными душевной боли словами Мильтон выражает и собственную судьбу, перекликающуюся с судьбой Самсона. Одинокий, покинутый всеми, он испытывал горечь, что его соотечественники, устав от революции, забыв ее идеалы, устремились в объятия вернувшихся к власти Стюартов. Мог ли он предвидеть, что потомки вспомнят о нем и его поэзии и будут чтить его как великого поэта и великого сына Британии.

  У Мильтона было немало единомышленников, последователей и учеников среди поэтов 17-го столетия. Наиболее известные перечислены выше. Все они были людьми высоко образованными, большинство с университетским образованием, по своим политическим взглядам республиканцами. Судьба их сложилась по-разному. Двое из них, Брэдстрит и Тейлор эмигрировали в Америку, Энн в 1630 году, т.е. до прихода пуритан к власти, а Эдвард в 1668 году, уже после Реставрации, видимо, опасаясь возможных репрессий за свои убеждения. Оба считаются одновременно и английскими, и американскими поэтами, причем Энн Брэдстрит снискала известность как первая английская поэтесса.

  Джон Драйден преклонялся перед Мильтоном, своим учителем. В среде поэтов-пуритан после Мильтона он был, несомненно, наиболее видной фигурой. Драйден был не только поэтом, но и известным драматургом и литературным критиком, в частности, исследователем творчества Шекспира. Как и все пуританские поэты, Драйден использовал в своем творчестве сюжеты из еврейской истории. Одним из первых в английской поэзии он заинтересовался темой Вечного жида, Агасфера, основанной на легенде о сапожнике, отказавшем Христу в просьбе отдохнуть у его дома на пути к Голгофе и наказанного за это богом вечной жизнью в странствиях по свету. "Легенда о странствующем жиде" Драйзера описывает в традиционной манере страдания вечного странника, молящего о смерти. На другом сюжете из библейской истории построена поэма Драйдена "Абессолом и Ахитофель", описывающая трагическую смерть любимого сына Давида, мечтавшего захватить власть и пошедшего, в сущности, войной против отца. Современники Драйдена уловили в этой поэме связь с недавними событиями в Англии, на что и рассчитывал автор, подразумевая под Абессоломом незаконного сына Карла 2-го, герцога Момута, безуспешно стремившегося захватить престол, а под царем Давидом самого Карла 2-го.

  Из других значительных стихотворных произведений пуританской поэзии по еврейской тематике следует, очевидно, упомянуть "Плач Давида о Сауле и Йонатане" Энн Брэдстрит - переложение на английский известной легенды из еврейской истории о царе Сауле и его сыновьях, из которых Йонатан был ближайшим другом Давида. Все они погибли в битве с филистимлянами. Этих героев поэтесса характеризует следующими словами: "Они были "быстрей самых быстрых орлов, сильнее самых сильных львов". (в дословном переводе)

  Ее же стихотворение "Тщетность всего земного" основано на знаменитом изречении из Экклезиаста "Все суета сует и всяческая суета." Говоря о тщетности всего земного, Брэдстрит делает, однако, исключение для таких реалий как сила, мудрость, юность и пишет: "Ни сила, ни мудрость, ни свежесть юности не подвластны смерти; им предстоит бессмертие". (в дословном переводе)." Здесь под свежестью юности подразумевается, очевидно, не юность конкретного существа, а вечная неувядаемость природы и человека в целом.

  Эдварда Тейлора привлек образ Йосифа, преданного своими братьями, о страданиях которого он пишет в строфе из цикла "Медитация 1".

  Несомненной заслугой Ричарда Бэкстера является перевод на английский псалмов Давида, отличающийся изяществом стиля и ритмической легкостью. Этот поэт, священник и теолог не отказался от своих республиканских убеждений и после Реставрации сидел за это в тюрьме.

  Джон Драйден и Эндрю Марвелл, напротив, сочли целесообразным после прихода к власти Карла 2-го поддержать роялистов, что, впрочем, не сказалось на их отношении к евреям, тем более, что сам король продолжал кромвелевскую политику в еврейском вопросе.

  Эндрю Марвелл - сын священника, поэт и активный политик был личным другом Кромвеля Ему он посвятил прочувственную эпитафию "Смерть Кромвеля" со словами:

  О Кромвель, фаворит небес, никто доселе

  Подобных почестей судьбой не получал. (перевод автора)

  До самой смерти Кромвеля он сохранял верность ему, хотя и не одобрил казнь короля, о чем писал в одном из стихотворений. Он был поклонникам таланта Джона Мильтона, уважал его как личность и добился от правительства оставить в покое опального поэта. Он написал поэму "О потерянном рае мистера Мильтона", представляющую своеобразное предисловие к сочинению великого современника.

  В начале 18-го века евреи исчезают со страниц английской поэзии. Это в значительной мере касается и других жанров. Не давая какого-либо объяснения этому феномену, Ч.Б..Мэйбон отмечает: "Первые годы 18-го века с его бурной политической жизнью не обнаруживают, однако, признаков какого-либо интереса к отражению еврейской темы в литературе, что в высшей степени было свойственно веку минувшему." (11) Эта тенденция замалчивания, видимо, продолжалась вплоть до выхода в свет произведений Уильяма Блейка в самом конце 18-го века. В какой-то мере эту нишу заполнили пьесы двух выдающихся драматургов Р.Б.Шеридана и Р.Камберленда и прозаиков Д.Дефо и Т.Смоллета, причем изображали они в своих произведениях не легендарных библейских героев, а своих современников - евреев как в положительном, так и в отрицательном свете. Особенного внимания, безусловно, заслуживает пьеса Камберленда "Еврей" (1794). Ее герой Шева – отзывчивый человек, бескорыстный защитник бедняков и филантроп. Пьеса пользовалась большим успехом и оказала заметное влияние на восприятие евреев англичанами - современниками Камберленда. Она была аналогична влиянию на немцев "Натана Мудрого" Лессинга в Германии. А в те же годы, точнее, чуть позднее, в 1798 году в России поэт Державин, мастер слагать оды, посланный Павлом 1-ым в Витебскую губернию для рассмотрения жалоб крестьян на евреев, якобы, их обирающих, строчил не оду, а реляцию - пасквиль на евреев своему государю.

  Вернемся, однако, к английской поэзии 18-го века. Увы, в том, что касалось евреев, музы поэтов молчали на протяжении почти всего столетия. И лишь в самом конце его раздается едва слышный голос У.Блейка. Дело в том, что при жизни (1757 - 1827) его мало кто знал. Родившийся и выросший в Лондоне в семье мелкого торговца, он с огромным трудом прокладывал себе путь к будущей славе. В нем обнаружились большие способности не только поэта, но и художника и гравера. Он зарабатывал на жизнь изготовлением гравюр, стихи его не пользовались спросом, а денег на издание сборника за свой счет не хватало. Тогда он решил соединить поэзию с живописью, сопровождая свои стихи гравюрами, и кое-что удалось продать. Тем не менее популярность к нему так и не пришла, и он кончил жизнь на грани нищеты.

  Мало кто из современников понимал Блейка и его поэзию. Его образы казались мистическими, аллегории загадочными, а сам он человеком не от мира сего. Лишь немногие способны были по-настоящему оценить его поэзию. Так, Вордсворт выразил свое отношение к Блейку следующим образом: "… нет сомнения, что это несчастный безумец, но в безумии этого человека есть нечто, интересующее меня больше, чем здравомыслие лорда Байрона и Вальтера Скотта." (12) Только посмертно Блейк был признан выдающимся английским поэтом, и сборники его стихов стали выходить большими тиражами. Их включали в антологии английской поэзии и переводили на другие языки.

  Еврейская тема занимает значительное место в его творчестве. Блейк был буквально одержим идеей близости иудаизма и христианства, иудеев и христиан. Самым значительным произведением, несущим эту идею, явилась его поэма "Иерусалим - Эманация гигантского Альбиона", которую он создавал 16 лет с 1804 по 1820 год. Соединение двух терминов - "Иерусалим" и "Альбион" (древнее название Англии) уже само по себе знаменательно. Википедия на английском языке называет эту поэму одним из величайших пророческих произведений, иллюстрированной английским поэтом, художником и гравером Уильямом Блейком, и упоминает, что в критической литературе ее назвали "фантастическим театром." (13). Глава 2-ая поэмы называется "Евреям", глава 4-ая - "Христианам", и в них содержится призыв к единению.

  В стихотворениях "Призрак и эманация" и "Гигантский Альбион" звучат каббалистические идеи. Последнее содержит каббалистическое представление о древнем Адаме (Primal Man).

  Блейк провозгласил Библию "великим кодом искусства". Он верил в то, что Британия была некогда колыбелью еврейского народа. Поэтому он был склонен находить сходство между английскими именами и топонимами с теми, что встречаются в Библии. Его стихи насыщены библейскими образами и аллюзиями.

  В поэме "Иерусалим - Эманация гигантского Альбиона" автор утверждает, что в полях Ислингтона до Мэрилебона, Холма Примул и Леса Святого Джона ( район Большого Лондона - А.К) некогда возвышались золотые колонны - столпы древнего Иерусалима.

  Его предисловие к поэме "Мильтон" кончается выразительным четверостишием:

  Я буду жить мечтой одной,

  И верный меч послужит мне,

  Пока Иерусалим святой

  Не создадим в родной стране. (перевод автора)

  В этом же произведении, обращаясь к евреям, он восклицает: "Если христианство это смирение, вы о Евреи! христиане." и "Возьмите крест. О израильтяне! И следуйте за крестом." (в дословном переводе)

  Блейк в этих творениях предстает как поэт - романтик, поэт - мечтатель, но его восторженное отношение к еврейству, выраженное в его стихах, не могло не отложиться в сознании англичан.

  Конец 18-го - 19-ый век это период расцвета английской поэзии. Вордсворт, Кольридж, Байрон, Шелли, Теннисон, Браунинг, Свинберн - созвездие корифеев не только национальной, но и мировой значимости. Было бы большим преувеличением утверждать, что еврейская тематика занимает центральное место в их творчестве, но, безусловно, лучшие стихотворные произведения о евреях были созданы именно в этот период. И не случайно, ибо взаимное влияние социума и литературы неоспоримо.

  19-ый век в истории Великобритании ознаменовался завершением процесса эмансипации британских евреев, прошедших долгий путь с середины 17-го века от ограничения в правах до полного равноправия вплоть до избрания в палату лордов Мозеса Монтефиори в 1837 году и Лионела Натана Ротшильда в палату общин в 1847 году и, наконец, назначения на высшую должность в государстве - должность премьер-министра Бенджамина Дизраэли в 1868 году. Наступил звездный час британских евреев - они взошли на высшую ступень равенства в правах с коренными жителями Британских островов. И думается, что немаловажную роль в этой борьбе за еврейскую эмансипацию сыграла поддержка либеральной интеллигенции страны, в частности, литераторов, включавших поэтов, которые своим творчеством взывали к терпимости и доброжелательности к гонимому еврейскому племени. И Британия стала фактически первой европейской страной, где евреи почувствовали себя комфортно.

  Уильям Вордсворт (1770 – 1850), Сэмюэль Тейлор Кольридж (1772 - 1834) и Роберт Саути (1774 – 1843) известны как самые знаменитые поэты "озерной школы". Эта школа объединяла группу английских поэтов, живших в районе озер на севере Англии и вследствие этого получивших такое наименование.

  Вордсворт родился в небогатой семье в городке Кокермауте вблизи Озерного края. Кольридж - выходец с юга, на два года моложе, отец - священник. Оба - выпускники Кембриджа. В этом университете Кольридж познакомился с Саути, а знакомство с Вордсвортом произошло немного позднее и переросло в тесную дружбу на долгие годы. Вместе они совершали продолжительные прогулки по берегам Северных озер и даже вместе путешествовали по Европе. По своему характеру, темпераменту и образу жизни они были очень разные. Вордсворт был типичным сельским жителем, любил уединение и восторженно относился к природе. Его стихотворение "Нарциссы" стало хрестоматийным и своеобразной карточкой поэта. Кольридж был скорее человеком урбанистического склада, большим книголюбом, кабинетным ученым, склонным к философствованию, непостоянным в своих увлечениях и привязанностях, вследствие чего оставил свою семью. Тем не менее этих двух поэтов связывало между собой единство взглядов, одно поэтическое направление - романтизм, что укрепляло их дружбу. Они написали и издали в 1792 году совместный сборник стихов.

  Кольридж хорошо знал Библию и был знаком с Талмудом, о чем свидетельствует несколько его стихотворных произведений. Так, стихотворение "Друг" включает в переводе на английский три истории из Талмуда, в одной из которых речь идет о раввине Меире, которого постигло горе - смерть обоих сыновей. Кольридж дружил с Х.Гурвичем, широко образованным евреем из Польши, который переехал в Англию в 1797 году и организовал частную академию для евреев. Гурвич прекрасно владел ивритом. По рекомендации именно Кольриджа он был принят на работу в Лондонский университет в качестве первого профессора ивритской литературы. Гурвич написал много од, гимнов и погребальных песен. Две погребальные песни Гурвича были переведены Кольриджем на английский под названием "Плач Израиля" и "Слезы благодарного народа" и включены в сборник его стихов.

  Но особенного внимания заслуживает "Сказание о старом мореходе" (1799). На первый взгляд, это просто увлекательная история о старом моряке, совершившим грех, убив альбатроса - птицу, предвещающую морякам успех плавания. Убив ее, он обрек всю команду на гибель. Провидение спасло его одного, но приговорило его к вечным скитаниям. Раскаявшись в содеянном и замолив свой грех, старый моряк стал другом человечества. Он скитается из края в края, неся людям свет истины и добра. Английские литературоведы увидели в этом произведении глубокий смысл. Старый Мореход это аналог Агасфера, но не в традиционной трактовке, а облагороженного. Обращаясь к другому персонажу баллады - Брачному Гостю, он говорит:

  Прощай, прощай и помни, Гость,

  Напутствие мое:

  Молитвы до творца дойдут,

  Когда ты любишь всякий люд

  И всякое зверье…

  Когда ты молишься за них

  За всех, и малых и больших

  И за любую плоть,

  И любишь все, что сотворил

  И возлюбил Господь. (перевод В.Левика)

  К теме Агасфера обратился и друг Кольриджа Вордсворт в стихотворении "Агасфер" (1800), где он противопоставляет Вечного жида явлениям природы и животных, имеющим перед ним то преимущество, что заслужили отдых и покой. Вот несколько строф из него.

  Многопенные потоки,

  Пробежав скалистый путь,

  Ниспадают в дол глубокий,

  Чтоб замолкнуть и заснуть.

  Стая туч, когда смирится

  Гнев грозы и гул громов,

  Шлемом сумрачным ложится

  На зубчатый ряд холмов…

   

  Без конца моя дорога,

  Цель все та же впереди,

  И кочевника тревога

  День и ночь в моей груди. (перевод С.Маршака)

   

  В трогательном стихотворении "Еврейская семья" (1828) Вордсворт чуть ли не первый из английских поэтов обратился к теме современных ему евреев.

  Возникло это стихотворение под впечатлением встречи с одной еврейской семьей во время путешествия Вордсворта с дочерью Сарой и Кольриджем по Германии в 1828 году.

  В убогом жилище, приютившись между скал на берегу Рейна, живет еврейская женщина с тремя детьми. В предисловии к стихотворению поэт пишет, что предложил матери разделить с путешественниками их скромную трапезу, но мать учтиво отказалась, сославшись на день поста, строго ими соблюдаемым.

  Все четверо так поразили поэта своей необычайно притягательной внешностью, что он счел их достойными кисти Рафаэля, о чем он и пишет в первой строфе. Далее Вордсворт живописует мальчика с прекрасными глазами, в которых отражается голубизна неба и сияние звезд, и двух его очаровательных сестер - нежных и прелестных, как цветы. В глазах поэта все семейство, несмотря на их поношенную одежду, бедность и лишения, выглядит настоящими ангелами. Они словно излучают сияние Палестины, славного прошлого своего народа и гордого Иерусалима. Такой идеализацией завершается эта исполненное симпатии к евреям стихотворение:

  Ни бедность, ни гонения, ничто

  Не в силах потушить того огня,

  Что был получен на горе Синай

  Их предками на сотни лет вперед.

  Они в лохмотьях, но в очах их свет.

  Весь дол их дивным светом озарен,

  То свет Иерусалима, мест святых

  И славы в вечность канувших времен. (перевод автора)

  Насколько отличается это стихотворение от пушкинского "В еврейской хижине" (1826), написанного почти в то же время, где русский поэт чуть ли не единственный раз выразил нечто вроде сочувствия преследуемому племени. Стихотворение Вордсворта вызывает светлое чувство, стихотворение Пушкина наводить на грусть, описывая еврейскую семью в жалкой хижине в подавленном настроении и в тревожном ожидании какого-то очередного удара судьбы после потери единственного ребенка. В то время как английский поэт - активный участник сцены встречи, русский поэт - сторонний наблюдатель, случайно каким-то образом заглянувший в хижину. Первый испытывает к евреям теплоту и восхищен ими, второй испытывает довольно отстраненное сочувствие:

  Над колыбелию пустой

  Еврейка плачет молодая,

  Сидит в другом углу главой

  Поникнув, молодой еврей,

  Глубоко в думу погруженный.

   

  Джон Гордон Байрон (1788 - 1824) - величайший английский поэт, певец свободы и независимости народов, современник Пушкина, проживший, как и русский поэт, короткую жизнь, завершившуюся болезнью и смертью в Греции, куда он прибыл для участия в ее борьбе за независимость. Аристократ по происхождению, он близко к сердцу принимал чаяния простых людей, а по своим убеждениям был космополитом. Интерес к еврейской тематике Байрон проявил прежде всего в своих "Еврейских мелодиях" - подлинной жемчужине его творчества, цикле стихов, изданных в 1814 - 1815 годах.

  Этот цикл состоит из 23 отдельных стихотворений. Он открывается стихотворением "Она идет

  во всей красе", написанном 12-го июня 1821 года под впечатлением встречи на балу с некоей миссис Уилмот Хортон. Оно не связано по своему сюжету непосредственно с Ветхим Заветом, но навеяно настроениями, возникшими у поэта при чтении этой книги. В сдержанных, но выразительных тонах передается величественная поступь красавицы, чистота ее помыслов и душевный покой. Почему все же Байрон включил его в "Еврейские мелодии"? У. Хортон не была еврейкой. Возможно, у него возникли ассоциации с библейской красавицей. Вот начало этого стихотворения в лучшем, на мой взгляд, из многочисленных переводов его, принадлежащем перу С.Маршаку:

  Она идет во всей красе -

  Светла, как ночь ее страны.

  Вся глубь небес и звезды все

  В ее глазах заключены,

  Как солнце в утренней росе,

  Но только мраком смягчены.

  Другое из двух наиболее ярких и наиболее известных стихотворений этого цикла - «Душа моя мрачна». Сюжет его библейский. Царь Саул, первый из царей иудейских, обращается к юному Давиду, услаждавшему слух своей чарующей игрой на арфе, сыграть ему так, чтобы чудесные звуки арфы развеяли мрачность его души и вывали у него слезы восторга.

  Лучший перевод этого поэтического шедевра принадлежит М.Ю.Лермонтову. Это редчайший случай, когда перевод по мощи таланта равноценен оригиналу. Таких в переводной русской поэзии, очевидно, насчитывается единицами. Приведем его здесь полностью:

  Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!

  Вот арфа золотая:

  Пускай персты твои, промчавшися по ней,

  Пробудят в струнах звуки рая.

  И если не навек надежды рок унес,

  Они в груди моей проснутся,

  И если есть в очах застывших капли слез,

  Они растают и прольются.

  Да будет песнь твоя дика, как мой венец,

  Мне тягостны веселья звуки!

  Я говорю тебе: я слез хочу, певец,

  Иль разорвется грудь от муки.

  Страданьями была упитана она,

  Таилась долго и безмолвно,

  И грозный час настал - теперь она полна,

  Как кубок смерти яда полный.

   

   «Видение Балтазара» - художественное воплощение другого известного сюжета, взятого из Священного писания. Балтазар - последний вавилонский царь. Как свидетельствует Библия, во время пира в его дворце «вышли персты руки человеческой и писали против лампады на извести стены чертога царского, и царь видел кисть руки, которая писала.» (Книга пророка Даниила, 5.5) Даниил, пророк, живший в царском дворце, растолковал таинственные слова «мене, текел, упарсин» как пророчество гибели Балтазара и его царства, побежденного персами. В ту же ночь это пророчество Даниила сбылось.

  Современники Байрона увидели в этом стихотворении прямую связь с происходящими в Европе событиями - освободительными движениями и реакцией на них имперских сил Священного союза, а тема Балтазарова пира воспринималась как предостережение против грядущих потрясений.

  Чеканный ритм стихотворения усиливает ощущение неотвратимого трагического конца. Кульминацией его становятся следующие строки:

  Рек - исчез… Изумлен.

  Царь не верит мечте,

  Но чертог окружен,

  И он мертв на щите! (перевод А.Полежаева)

   

  Стихотворение «Дочь Иеффая» соотнесено с легендой (из «Книги судей») о верховном судье Иеффае и его дочери. Иеффай дал обет, что он принесет в жертву Иегове первого, кого он встретит, выйдя из ворот своего дома. К его ужасу, этим первым человеком оказалась его же собственная дочь. С болью в сердце Иеффай исполнил свой долг.

  Спустя почти столетие после опубликования цикла «Еврейские мелодии» этот трагический эпизод библейской истории будет воспроизведен в замечательном последнем романе Лиона Фейхтвангера «Иеффай и его дочь».

  Байрон в своем стихотворении мысленно перевоплощается в дочь Иеффая, кроткую и самоотверженную, идущую на смерть безропотно, с просветленной душой во имя любви к

  cвоему отцу:

  Когда прольется кровь, данная мне тобой,

  Когда замолкнет голос, тобой любимый,

  Вспомни с гордостью обо мне

  И не забудь, что, умирая, я улыбнулась. (в дословном. переводе)

   

  В стихотворении «В день разрушения Иерусалима Титом» Байрон мысленно перевоплощается в еврея, стоящего на Храмовой горе после разрушения римлянами храма и пожара, опустошившего город, и размышляющего о будущем своего народа на закате солнца. Знаменательны слова, обращенные к богу в конце стихотворения:

  (буквально : Как бы не были мы рассеяны по земле и презираемы, Отец наш, мы поклоняемся только тебе.)

  Здесь отражена глубокая симпатия поэта к народу, потерпевшему сокрушительное поражение в противостоянии с могущественной империей; лишившемуся своего главного оплота - храма, своей столицы, лежащей в руинах, но сохранившему свою самоидентификацию - веру в своего бога, веру, цементирующую его как народ.

  Этот же прием мысленного перевоплощения используется Байроном в двух других стихотворениях : «У рек Вавилонских мы сидели, рыдая» и «У вод Вавилонских». Поэт пишет от первого лица, словно он сам один из страдальцев, изгнанных из своей земли и обреченных на рабство на чужбине:

  У вод вавилонских, печально томимы,

  В слезах мы сидели, тот день вспоминая,

  Как враг разъяренный по стогмам Солима

  Бежал, все мечу и огню предавая,

  Как дочери наши рыдали! Оне

  Рассеяны ныне в чужой стороне. (перевод А.Плещеева)

   

  Цикл «Еврейские мелодии» при жизни поэта привлек большое внимание. Он был переложен на музыку двух композиторов - Джона Брехема и Исаака Натана - еврея и друга поэта.

  Кроме цикла «Еврейские мелодии», Байрон создает еще одно произведение на библейскую тему. Это романтическая мистерия «Каин», в которой библейский персонаж Каин представлен нетрадиционно сочувственно. Согласно библейской легенде, Каин убивает своего брата Авеля из зависти. Оба брата приносят дары богу - плоды своего труда, Авель как скотовод, Каин как землепашец. Бог с благодарностью принимает дары Авеля, а на Каина не обращает никакого внимания, видимо, испытывая его терпимость и великодушие. Каин не выдерживает испытания и совершает убийство родного брата.

  Совсем другой Каин предстает перед нами в байроновской мистерии. Это богоборец, бунтарь против стереотипов религиозного мышления, ищущий смысл жизни и абсолютную свободу. Вместе с Люцефером он спускается в Гадес (греч.: ад), где последний показывает ему призраки прежнего мира и его обитателей. Оказывается, этими обитателями были разумные существа доадамовской эпохи с более высоким интеллектом, нежели человек, более сильные духом и телом. Возвратившись на землю, Каин испытывает глубокую неудовлетворенность жизнью. Свое несчастье он объясняет тем, что у него нет свободы, что он подчинен власти бога. Подстрекаемый Люцефером, он начинает суд над богом, то есть над религией. Но он не подчиняется и Люцеферу, заявляя: «Я не хочу сгибаться ни перед кем. » В споре с Авелем, который слепо верит в бога и готов беспрекословно ему подчиняться, Каин вступает в драку, заканчивающуюся гибелью брата, что происходит случайно, а не намеренно, не из зависти, как это вытекает из библейского предания. Каин раскаивается, но его уже ничто не может спасти от божьего гнева, обрушивающегося на него и его потомство.

  Нет никакого сомнения, что Каин - выразитель мировоззрения самого Байрона, свободного от религиозных догм, и в следующих словах, произнесенных Люцефером, выражен призыв поэта к современникам:

  Упорствуйте и мыслите; творите

  Мир внутренний, коль внешний лжет, и этим

  К духовной вы приблизитесь природе,

  Над собственною восторжествовав. (перевод Г.Шенгели)

   

  Неудивительно, что «Каин» с его ярко выраженной атеистической позицией автора вызвал негодование в религиозной среде. Байрон писал: «Все попы ополчились против него (т.е. байроновского Каина)». Это было вполне предсказуемо. С другой стороны, светская общественность встретила мистерию доброжелательно и даже многими восторженно. С похвалой отозвался о ней Гете.

  Итак, в «Еврейских мелодиях» и в «Каине», как видим, Байрон на стороне евреев. В «Бронзовом веке», написанном в конце жизни в 1822 - 1823 годах, еврейская тема звучит уже в другой тональности. «Бронзовый век», вопреки своему названию, связан уже не с библейской историей, а с современностью. Как же относился Байрон к современным ему евреям? Поэт, к которому применимы слова Лермонтова о Пушкине - «милость к падшим призывал», не видел в евреях, проживавших тогда в Англии, объекта для жалости или, по меньшей мере, сочувствия.

  Тогдашнее положение евреев в Западной Европе было вполне благополучным. Многие из них преуспевали, а некоторые достигли процветания, оказавшись на вершине экономической пирамиды. Среди них особенно выделялась семья Ротшильдов, обладавшая помимо огромных капиталов еще и заметным политическим влиянием. Россия и Польша были далеки от Байрона, и положение евреев - людей второго сорта в этих странах, униженных и преследуемых, было вне поля зрения поэта. Он о них, естественно, не писал.

  Что же касается «Бронзового века», это политическая сатира в стихотворной форме. Острие этой сатиры направлено против правителей стран Священного союза, созданного после разгрома Наполеона для противостояния освободительным движениям. Критике в ней подвергаются не только правительства, но и реакционные круги, их поддерживающие. Достается и евреям, оказавшимся среди этих кругов. Естественно, не евреям в целом как народу, а банкирам и ростовщикам, в частности, двум евреям, не названным по именам, но в которых с очевидностью угадываются братья Ротшильды.

  Можно сказать, что еврейская тема в «Бронзовом веке» не занимает центрального места. Это всего лишь пятнадцатая глава из восемнадцати. В ней Байрон достаточно резко высказывается о Ротшильдах:

  Всем миром правят два еврея

  Не добротой самаритян,

  А страстью веры Моисея,

  Закабаляя христиан. (перевод автора)

   

  Это, конечно, звучит гиперболично. И в самом конце обидная аллюзия - сравнение с Шейлоком, требующим своего фунта плоти от должника. Эти банкиры и ростовщики только и мечтают «вырвать из сердец наций их фунт плоти».

  Так что же? Получается, что страстный филосемит, каким выглядит Байрон в «Еврейских мелодиях», превращается в не менее страстного антисемита? Нет, с этим трудно согласиться.

  К подобному мнению может привести лишь поверхностное чтение пятнадцатой главы. Ведь в ней есть полное горечи обращение к «святому Аврааму», потомки которого - далеко не все, а лишь Ротшильды, - запятнали себя, а тем самым и всю нацию своекорыстием и алчностью. В этом, очевидно, была какая-то доля истины, хотя и утрированная романтически страстной натурой Байрона:

   О, святой Авраам! Ты видишь перед собой зрелище, когда твои последователи смешиваются с роялистскими свиньями...(в буквальном переводе)

  Байрон не был философом и историком и не мог видеть, что дух стяжательства распространился среди некоторых евреев вследствие исторически сложившихся условий, когда в галуте евреи были вытеснены изо всех сфер, кроме ремесленничества и ростовщичества. Таким образом, они стали жертвами обстоятельств. Это, в частности, понимал другой английский романтик - Вальтер Скотт.

  Среди произведений Байрона «Бронзовый век» занимает далеко не первое место по своей известности. Зато «Еврейские мелодии» были и остаются популярнейшим шедевром мировой поэзии с их поэтизацией библейских сюжетов. Хорошо сказано об этом профессором Р.М. Самариным: «Байрон смог найти в образах великой старинной книги столько свежести, прелести и обаяния, что ее мотивы зазвучали в совершенно новой тональности - не как торжественные перепевы «Священного писания», а как вечно живые строки о любви и горе, как вечно живые мысли о человеческом существовании" (14)

  В тему Агасфера в английской поэзии внес свой вклад и другой поэт - романтик, друг и единомышленник Байрона Перси Буши Шелли (1792 – 1822), написав коротенькое стихотворение "Монолог Вечного Жида" (1818). В нем содержится описание страданий, претерпеваемых Вечным жидом, упреки богу-тирану, захватившему его в ад и мольба о желанной смерти:

  О, Вечный Триединый боже Сил…

  Ты правнуков предвидел преступленья!

  Теперь я кары требую своей!

  Тиран! И я твой трон украшу.

  Лишь дай испить желанной смерти чашу. (перевод. А.Шараповой)

   

  Агасфер как признак появляется и в философской поэме Шелли "Королева Мэб", в которой

  Героиня - фея Мэб спускается с неба в своей колеснице в некий утопический город, созданный воображением поэта и представлением о нем как идеале будущего.

  Неожиданный поворот в теме Агасфера произошел в творчестве Роберта Букенена, наполовину англичанина, наполовину шотландца, очень плодовитого автора, написавшего 22 тома стихов, 25 романов и больше 50 пьес. Поэма "Вечный Жид. Рождественская песнь" была задумана еще в 1866 году, но вышла в свет только через 27 лет. Агасфер выглядит в ней нетрадиционно. Очевидно, автор не сразу решился на ее опубликование, и его предчувствия скандала действительно оправдались. Поэма оказалась слишком смелой даже для вольнодумного 19-го века. Она содержала несколько крамольных моментов. Вот некоторые из них.

  "Таинственный человек, который не может умереть" - герой поэмы, скитающийся по улицам Лондона босиком по снегу - это никто иной, как сам Христос, а вовсе не Вечный жид.

  Для второго пришествия Христа, оказывается, совсем не требуется обращения евреев в христианство, что ортодоксальные христиане считают непременным условием.

  Христиане именем Христа совершили немыслимые зверства, о чем в поэме свидетельствуют представители разных эпох, стран и верований.

  Такого оскорбительного отношения к христианству не могли потерпеть набожные читатели. Их религиозные чувства были задеты. Разразился скандал. Как? Ничтожный писака ставит под сомнение нравственность самого Христа? Букенен получил по почте несколько пакетов, содержавших обугленные экземпляры его книги. Рассерженные читатели выплеснули таким образом свое злобное неприятие произведения.

  Во второй половине 19-го века в английской поэзии наметился отход от традиционной темы легендарного библейского прошлого с идеализацией древних еврейских героев и интерес к более поздним временам еврейской истории и современности. В этом отношении особенно интересен Роберт Браунинг (1812 - 1889), зарекомендовавший себя, безусловно, как поэт - филосемит.

  Из-за еврейской внешности, знания иврита и талмудистской литературы, а также симпатии к евреям многие предполагали долгое время, что он вышел из еврейской семьи. Думали, что он еврей также потому, что его отец получил должность в Английском банке по протекции Ротшильдов, с которыми поэт был знаком всю жизнь. Не удивительно. Таков ход мыслей антисемитов. У них в мозгах не укладывается, что нееврей может любить евреев. Подобным же образом подозревали в еврейском происхождении Рембрандта, Линкольна, А.Е.Бовина, искали еврейские корни у А.Н. Яковлева, а Горького подозревали в том, что он подкуплен евреями. В отношении Браунинга домыслы также оказались несостоятельными. Он был чистокровным англичанином.

  Будучи в Италии, где он провел немало времени, Браунинг видел, в каких тяжелых условиях живут евреи гетто и проникся к ним жалостью. Тема гетто нашла отражение в его поэзии, созвучной живописи Рембрандта, жившего в непосредственной близости с районом гетто в Амстердаме и создавшего ряд картин, посвященных евреям.

  Когда в 1982 году волна протестов против еврейских погромов в России прокатилась по Европе, Браунинг, подобно Гюго в Париже, принял участие в протестной демонстрации в Лондоне, предварительно подписав обращение к лорду-мэру созвать митинг протеста. В 1887 году он вошел в совет по подготовке Англо-еврейской выставки в Лондоне.

  Браунинг написал целый ряд стихов на еврейскую тему: "Рабби бен Эзра", "Йоханен Хакадош", "Параселсус", "День святого креста", "Саул", "Доктор", "Продавец дынь", "Верблюды" и другие.

  Наиболее известным из них считается "Раввин бен Эзра" (1864). Оно построено в форме внутреннего монолога еврейского мудреца, в котором узнается известный средневековый талмудист и разносторонний ученый Авраам ибн Эзра, живший в 12-ом веке. Мысли мудреца это, конечно, мысли самого автора. Это стихотворение близко по своей идее появившемуся на тридцать лет раньше в Америке знаменитому "Псалму жизни" Г.Лонгфелло, воспевающему труд как смысл жизни. У Лонгфелло больше страсти, больше пафоса. Стихотворение Браунинга более сдержанно. Есть еще одно существенное различие. Лонгфелло призывает трудиться неустанно, чтобы "оставить свой след на песке времен". Браунинг, используя известное изречение пророка Исайи "Мы глина, а ты (Господь - А.К.) наш гончар", пишет о том, что людям предназначено свыше трудиться и совершенствовать чашу свою на протяжении всей жизни до смерти, так и не увидев конечный результат своего труда. Чаша это, конечно, символ продукта любого человеческого труда. Начало стихотворение тем не менее оптимистично:

  На старость без уныния гляди.

  Все лучшее должно быть впереди. (перевод автора)

  Стихотворение "Йоханан Хакадош" повествует о старом раввине, завершающем жизненный путь. Он говорит своим ученикам, после того как он прошел жизнь любящего мужа, воина, поэта и государственного деятеля : "все суета сует". Но случайно он получает в дар от Всевышнего дополнительных три года младенчества, и этот новый жизненный опыт уравновешивает все издержки предыдущей жизни и заставляет чувствовать, что жизнь в конечном счете прожита не зря.

  В стихотворении "День святого креста" (1855), представляющем собой также внутренний монолог, передаются драматические переживания итальянского еврея, которого вынуждают перейти в христианство и выслушивать в церкви пасхальную проповедь. Жизнь в гетто сравнивается с существованием насекомых и зверей, а приход священника в церковь на проповедь евреям, приветствуется с грустной иронией:

  Упрямо, покорно мы сносим судьбу,

  Как осы в бутылке, как черви в гробу,

  Как сельди в бочонке, как жабы в пруду

  И как муравьи на тропинке в саду.

  Очнитесь евреи, стряхните свой сон,

  Идет к нам священник, да здравствует он! (перевод автора)

  Одним из викторианских поэтов, входивших в четверку наиболее известных (кроме него, Теннисон, Браунинг и Свинберн) был Мэтью Арнольд (1822 - 1888). Диапазон его интересов впечатляет. Это философия, религия, культуроведение, литературная критика, педагогика. Он выходец из интеллигентной семьи. Его отец был директором очень престижной школы для детей аристократов - Регби. Это был человек консервативных взглядов и убежденный антисемит, считавший, что евреям не место в Англии. В то время подобная позиция казалась большинству английской интеллигенции проявлением самой дремучей ксенофобии. К счастью, сын не только не унаследовал эти взгляды отца, но проникся идеями диаметрально противоположными. Отец - антисемит, сын - филосемит - достаточно редкое, но не единичное в истории явление.

  Мэтью Арнольд, выпускник Оксфорда, сделал блестящую карьеру и стал широко известен не только в Англии, но и за рубежом, в частности, в США, где получил звание иностранного члена Американской академии искусств и наук. Он считается одним из крупнейших гебраистов 19-го века. Его фундаментальный труд - "Гебраизм и эллинизм" дает глубокий анализ влияния этих культуроведческих течений на мировоззрение англичан.

  Филосемитская позиция Арнольда нашла наиболее яркое отражение в его большом стихотворении "У могилы Гейне". Д.Филипсон пишет о нем: "Мэтью Арнольд, самый гебраистский поэт 19-го столетия отдал дань еврейской культуре в своей элегии "У могилы Гейне" (Новые стихи, 1867). ( 15)

  Арнольд пришел на кладбище Монмартра в Париже, где похоронен величайший немецкий поэт еврейского происхождения с благоговением к памяти Гейне. С грустью отмечает он в стихотворении, что поэт - изгнанник, вынужденный покинуть свою родину - Германию, нашел пристанище в приютившей его Франции и там же место своего последнего успокоения - скромную могилу без надгробия, хотя по своему величию он равен итальянцу Данте и англичанину Шекспиру. Арнольд пишет, что слова Гете о "некоем барде, наделенном Провидением всеми дарами, хотя жаждал он одного - любви" относятся именно к Гейне. Стихотворение содержит волнующие строки о поэте, как например, "прийти сюда, чтобы уснуть под крыльями славы":

  На родине своей изгой,

  Ее любовью обделенный,

  Лежит в могиле он простой

  Всемирной славой осененный. (перевод автора)

  Великий поэт с очень нелегкой судьбой, перенесший в жизни столько страданий, для Арнольда олицетворяет собой все еврейство.

  Алджернон Чарльз Свинберн (1834 -1909) - один из лучших поэтов викторианской Англии, ставший в начале 20-го века нобелевским лауреатом по литературе, написал одно из самых разоблачительных стихотворений во всей английской поэзии, направленных против антисемитов.

  Под заголовком "О русском преследовании евреев" оно вышло в свет в 1882 году. Стихотворение это явилось откликом поэта, исполненного боли и гнева, на разнузданную травлю евреев, инициированную, по убеждению Свинберна, императором Александром 3-им, который из мести за убитого террористами отца стал вводить все новые ограничения для евреев и тем самым способствовал усилению антисемитизма в стране.

  Стихотворение начинается с воссоздания страшной картины поверженных руками убийц жертв преследования и оставленных умирать в ужасающей бойне, когда–либо свершенных христианами. Поэт разоблачает лицемерие молящихся богу христиан и вслед за молебнами идущими убивать ни в чем не повинных людей. Он называет их самыми жестокими убийцами, которые когда-либо молились богу и предавали его. В его глазах это дикая орда. "Руки палачей", "ужасная бойня", "орда тирана" (т.е. русского царя - А.К.) - весьма красноречивая эмоционально окрашенная лексика. Убийц Свинберн называет гадеринскими свиньями"". Этот образ заимствован из Нового Завета (Марк 5: 1-13), в котором речь идет о свиньях, разводимых в окрестностях древнего иудейского города Гадары, в которые Иесус вселил духи демонов.

  В последней строфе Свинберн задается вопросом, предвидел ли Христос в свой смертный час, что его последователи - христиане будут совершать такие омерзительные грехи, и, зная это, страдал ли еще более. И он обращается к Христу:

  Коль видишь ты и слышишь псов своих,

  Безумных, как гадеринские свиньи,

  Скажи, предчувствовал ли ты в предсмертный час

  Такие христианские деянья? (перевод автора)

  Интересный момент. Лев Толстой готов был подписаться под открытым письмом русских либеральных интеллигентов против кишиневского погрома 1903 года при условии, что слово "христиане" будет исключении из текста письма. А английский поэт Свинберн прямо употребил слово "христиане" в своем стихотворении, не боясь тем самым бросить вызов христианству.

  По своей разоблачительной силе это стихотворение можно сравнить со "Сказанием о погроме"

  Н.Бялика.

  Здесь можно было бы поставить точку, ибо тема статьи в целом исчерпана. Но хотелось бы добавить еще несколько строк.

   

   Послесловие

   

  Заключая обзор классической английской поэзии в ее филосемитском аспекте с 15-го по 19-ый век, я с грустью и сожалением заглядываю в следующий век - двадцатый. Ибо ничего, что можно было бы поставить в один ряд с прекрасными "Еврейскими мелодиями" с их состраданием к угнетенным, с трогательным стихотворением "Еврейская семья" Вордсворта или "О русском преследовании евреев" Свинберна с его гневным обличением антисемитизма этот век не дал. Еврейская тематика в 20-ом веке постепенно сходит со страниц английской литературы. Правда, в этом есть и своя положительная сторона, ибо, как отмечает Д.Филипсон, евреи в Англии, становясь интегральной частью социума, уже не представляют собой объекта внимания, о котором следует писать особо. (15). Это правда, но не вся правда. Как ни печально, даже в этой, казалось бы, благословенной для евреев стране антисемитизм не был изжит окончательно, и рецидивы его обнаруживались и в литературе, например, у таких прозаиков как Дж. Честертон и Грем Грин, а в поэзии у Р.Киплинга (например, в его стихотворении "Бремя Иерусалима"). С другой стороны им противостоят филосемитские мотивы в произведениях не менее знаменитых прозаиков Джона Голсуорси, Уильяма Сомерсета Моэма, Бернарда Шоу, а в поэзии в стихах англо - американского поэта, выходца из Англии Уистона Хью Одена. Однако в поэзии это уже не тот уровень художественного мастерства, что в 19-ом веке. Тема Холокоста привлекла внимание множества поэтов разных национальностей из разных стран, в особенности русских, американских, немецких и, разумеется, еврейских, но, как ни странно, английскими авторами написано по этой тематике меньше, чем можно было бы ожидать. Трудно найти в мировой поэзии произведение, равное по силе впечатления "Бабьяму яру" Е. Евтушенко. По чувству национальной вины и стыда за равнодушие своих стран к страданиям евреев - жертв нацизма к этому стихотворению близко "Блюз беженца" Одена. Кроме Одена, о Холокосте писали такие английские поэты как Джеффри Хилл, Кейслин Рэйн и Стивен Спендер, последний - полуеврей с матерью - еврейкой и отцом - англичанином. Впрочем, это лишь предварительные и поверхностные замечания. Тема эта может быть раскрыта глубже, но это уже выходит за рамки настоящей работы.

  К еще более грустным выводам приходишь, рассматривая ситуацию в британской действительности и литературе в начале нашего, двадцать первого столетия, когда параллельно с увеличивающейся инфильтрацией мусульман на Британские острова - в 2011 году их численность уже составила свыше 2,7 миллионов - усиливается антисемитизм. Наибольшую тревогу вызывает то, что среди антисемитов нового толка, анти-израильтян есть немало и этнических англичан. Не так давно, 15 января 2015 года в газете "Таймс" была опубликована статья, в которой приводится ошеломляющая цифра: "практически каждый второй британец разделяет антисемитские взгляды". В той же статье упоминается еще один тревожный факт – усиливающаяся эмиграция из страны евреев как следствие участившихся антисемитских актов. Так, в минувшем год страну покинуло 620 евреев, на 20% больше, чем в году предыдущем. Еврейская община Британии уменьшается ощутимыми темпами. В недавно вышедшей замечательной книге о филосемитизме в Англии профессора Гертруды Гиммельфарб не случайно констатируется, что английский филосемитизм это " прошлая слава" Англии. (а past glory). (16)

  Наблюдая все это, испытываешь ностальгию по доброй старой Англии с ее принципами гуманности и религиозной терпимости, вызывавшими трепетное чувство благодарности. И все же хочется верить, что придет время и появятся новые мильтоны и блейки, байроны и свинберны и будут созданы новые замечательные стихи, атакующие антисемитизм и несущие чувства и мысли солидарности и братства между англичанами и евреями, как во времена классической английской поэзии.

   

   Примечания

  (1) Википедия

  (2) А. Кацев. Филосемитизм в свете общечеловеческих ценностей. Газета "Секрет", 11-17.01.2015

  (3) M.F.Modder. The Jew in the Literature of England.1939

  (4) D.Philipson. The Jew in English Fiction. 1911

  (5) Ch.B.Mabon. The Jew in English Poetry and Drama. 1899

  (6 H.Fisch. The Dual Image. 1959

  (7) см (5)

  (8) N.I.Matar. George Herbert, Henry Vaughan and the Conversion of the Jews. Studies in English Literature. Vol.30. 1.1990

  (9) см. (3) и (4)

  (10) А.Аникст. Джон Мильтон, 1976

  (11) см. (5)

  (12) T.Tucker.W.Wordsworth and W.Blake - Nature and Anti Nature. The Culture Club.2006

  (13 Wikipedia

  (14 Р.М.Самарин. Лира Байрона. Вступительная статья к книге "Джон Гордон Байрон".

   Избранное. М., 1979

  (15) см. (4)

  (16) Gertrude Himmelfarb. The People of the Book. Philosemitism in England, 2011 

   

  Ариэль Кацев
  "Заметки по еврейской истории"

  Альбом статьи (1 фотография)
  Поделиться - Отчет